|
|
|
Фолен
тихо
пискнул,
скорее для
собственной
бодрости,
чем для
выражения
чего бы то
ни было, все
так же
уставившись
своими
черными
тупыми и
вместе с тем
по-гадкому
злыми
глазами и не
двигаясь.
Наконец
паладину
это стало
надоедать.
Не было
смысла
откладывать
неизбежное.
Харменаар
слегка
взвесил меч,
желая еще
раз ощутить
его
приятную
тяжесть в
своей
одетой в
перчатку из
грубой кожи
руке, по
привычке
провел
рукой по
лезвию,
вызвал
плотную
защитную
ауру и
сделал пару
быстрых
шагов
вперед.
Фолен
взвизгнул и,
нелепо
передвигаясь,
стремительно
исчез. Через
мгновение
за зданием
раздались
вопли уже
дюжины
тварей,
сопровождаемые
завываниями
шамана, еще
через
мгновение
вопли
послышались
в следующем
здании,
затем - где-то
справа от
него, через
несколько
секунд
крики,
рычание и
визг было
уже кругом,
продолжая
разрастаться.
Зло узнало,
что он здесь.
Похоже, ему
предстояла
весьма и
весьма
серьезная
работенка.
Он еще раз
быстро
осмотрелся,
выискивая
пути
возможного
отступления,
проверил
том с
заклинаниями
портала и,
несколько
поспешно
осенив себя
знамением,
стал ждать...
...Усевшись
на
валявшийся
помятый щит,
он
постарался
перевести
дух, попутно
активировав
лечебную
ауру,
обвившую
его нежно-голубым
сиянием и
блаженно
проникая
вглубь его
усталого и
израненного
тела. Теперь
все было
позади.
Каждая
битва когда-нибудь
заканчивается,
так или
иначе. И эта
не
исключение.
В глазах все
еще мерцало
от
бесконечных
наступающих
и
наступающих
уродов.
Когда он
убивал
одного, тут
появлялся
новый -
такой же
уродливый и
гадкий,
норовящий
ранить,
укусить или
просто
нагадить на
ногу.
Некоторых
фоленов ему
приходилось
убивать по
пять-шесть
раз, потому
что над
трупом
начинал тут
же
колдовать
шаман,
воскрешая
того к жизни.
Как ему
надоели эти
шаманы:
более
высокие,
сильные с
крупными
рогами,
способные
метать
огненные
шары своими
увенчанными
черепом со
стягом
посохами и
способные
воскрешать
и
воскрешать
своих
пасынков
бесконечно.
С каким
удовольствием
он
проламывал
им череп,
сбивал рога,
ломал шею,
когда
наконец
добирался
до них,
прятавшихся
за лавиной
насылаемых
ими существ,
осознавая,
что этот
труп уже
никто не
сможет
воскресить
и что это
исчадье ада
никогда уже
не сможет
пританцовывая
махать
своим
жезлом,
скаля свои
кривые
клыки.
Но одну тушу
он уже точно
никогда не
забудет.
Самым
ужасным
оказался
Гризволд.
Судя по
оставшимся
клочкам
одежды,
тяжелому
молоту и
здоровой
комплекции
тот когда-то
был местным
кузнецом.
Демонизация
не убавила
его сил,
даже, скорее,
наоборот.
Правда,
внешний вид
все-таки
существенно
пострадал:
местами
слезшая
кожа,
наполовину
вытекший и
покрывшийся
то ли какой-то
опухолью, то
ли
банальной
плесенью
глаз,
прорвавшие
мясо и кожу
кости,
вылезшие
наружу и
обляпанные
сгустками
давно
засохшей
крови...
Сложно
сказать,
каким он был
при жизни,
но
красавцем
теперь его
назвать
точно было
нельзя,
разве что с
очень
большой
долей
иронии. Но
Харменаару
в момент
встречи с
этим то ли
человеком,
то ли трупом,
то ли
демоном
было далеко
не до иронии.
Об этом
красноречиво
говорила
раздробленная
ключица и
пара
сломанных
ребер,
познакомившихся
с молотом, с
легкостью
пробившим
не самые
прочные
доспехи, и
теперь, судя
по
ощущениям,
торчащих
наружу. Был
момент,
когда он
подумал, что
это
тошнотворное
лицо будет
последним,
что он
увидит в
этой жизни.
Сейчас аура
постепенно
притупляла
невыносимую
боль,
вспыхивавшую
при любой
попытке
движения, и
останавливала
кровь,
липкой
массой
залившую
большую
часть его
тела и
пропитавшую
насквозь
одежду.
Продолжение
следует...
|
|
|
